Рождественская проповедь Владыки Иосифа Верта

Дорогие возлюбленные во Христе Братья и Сёстры!

Вместе с вами я хочу поразмышлять о тех чудных событиях, которые произошли более 2000 лет назад.

Карл Ранер, наверное самый известный богослов в ХХ веке, немецкий иезуит, начинает говорить о Рождестве с тонкой иронией: Мы празднуем сегодня Рождество. Боже мой, какой это прекрасный обычай! Ёлка в огнях, несколько симпатичных подарков, напряжённое ожидание детей и немного рождественской музыки, — это всегда так мило и трогательно. А если ещё добавить религиозный аспект для поднятия праздничного настроения, тогда это особенно трогательно и мило. В глубине души, у нас у всех – и кто может нам это запретить – всегда есть немного сострадания к самому себе, и поэтому мы охотно позволяем себе немного настроения, которое нас успокаивает и утешает, подобно тому как гладят по головке заплаканного ребёнка и говорят ему: всё не так плохо, всё опять будет хорошо.

Это ли Рождество? Разве в этом суть Рождества? Или же эти красота и сердечность, тишина и доверие являются лишь мягким, нежным эхом события, которое собственно и празднуется в этот день, и которое происходит совершенно иным образом, гораздо выше на небесах, гораздо глубже в безднах и гораздо глубже в душе?

Рождество — это нечто большее, чем немного хорошего настроения. Младенец, один единственный Младенец играет в этот день, в эту святую Ночь, главную роль. Сын Божий, ставший человеком, и Его Рождество. Все остальное в этот праздник либо животворится этим, либо же отмирает и становится иллюзией.

Он пришел в мир. Он осветил ночь. Он преобразил ночь нашей темноты, ночь нашего непонимания, жестокую ночь наших страхов и безысходности в святую Ночь. Об этом говорит Рождество. Благодаря этому торжеству то мгновенье, когда это произошло, — действительно и навсегда, — должно стать реальностью в нашем сердце и нашем духе.

Если бы мы, люди, доверились посредственному восприятию наших слепых будней, мы должны были бы в общем и целом прийти к ужасному и отчаянному мнению, что в мире ничего хорошего не происходит. Мы можем видеть, что в мире происходит смена тех или иных исторических событий, судеб народов, личных переживаний, которые сегодня хорошие и радостные, но затем — и чаще всего — злые и печальные. В конце концов всё как будто бы без цели и направления вращается в самом себе, слепо и безысходно пожирая самого себя. Русский поэт Державин перед своей смертью писал:

Река времён в своем теченье
Уносит все дела людей;
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
От звона лиры иль трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйти судьбы.

Мы сами по себе загадка, мы – вечная, жестокая и смертельная загадка. И если бы мы всматривались в рождение этого Младенца лишь нашими глазами и нашим узким пониманием, мы могли бы тогда сказать о Нём и о нас самих мрачными и полными горечи словами 14-ой главы Книги Иова: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями. Как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается». И сами по себе, мы находились бы в плену времени и событий, обременённые, сами себе в тягость и в наказание. И даже всё то, что мы называем хорошей стороной нашей жизни, было бы лишь иллюзией и самообманом.

Но если мы с Верой, с твердой и мужественной Верой говорим: пришло Рождество, тогда мы признаем: в мире и в моей личной жизни произошло событие, которое всё то, что мы называем миром и нашей жизнью, преобразило и всему дало смысл и цель. И наша ночь, страшная, холодная и пустынная ночь, в которой зябнут тело и дух, стала Рождеством, стала святой Ночью.

Ибо Господь посреди нас! Господь всего Творения и моей жизни. Он более не взирает на нашу жизнь c далеких высот Своей вечности. Вечный стал временем, Сын — Человеком, Слово стало плотью. И поэтому время и человеческая жизнь преобразились. Потому что Бог сам стал человеком. Он истинно стал человеком. И теперь этот мир и судьба этого мира касаются и Его. Теперь мир не только Его творение, но и часть Его самого. Теперь Он не только наблюдает за ходом истории, но сам находится в её водовороте, теперь Он переживает всё то, что и мы, теперь Его постигает наша доля, наша радость и наша печаль. Теперь нам не надо искать Его в бесконечности Небес, в которых наш разум и наше сердце сбиваются с пути, теперь Он сам тоже на земле, где Ему живется не лучше, чем нам, где для Него нет никаких особых привилегий, и Его ожидает доля всех нас: голод и холод, усталость, враждебность, смертельный страх и смерть в страшном одиночестве и нужде. То, что бесконечность Бога приняла на себя человеческую узость, Блаженство — смертельную земную тоску, а Жизнь — смерть: — это невероятная правда. Однако лишь эта истина — этот темный свет Веры — освещает наши ночи, она одна создает святые Ночи.

Господь явился. Он посреди нас. И поэтому всё иначе, чем мы думаем. Время из вечного монотонного потока превратилось в целенаправленное движение к определенной конечной цели, в которой мы и мир предстанем перед лицом Божиим без всякой завесы. Если мы говорим: Рождество; мы говорим тогда: Бог сказал миру свое последнее, самое глубокое, самое красивое Слово в Слове, ставшем плотью; Слово, которого уже не взять обратно, потому что Оно — окончательное действие Бога, потому что Оно — это сам Бог в нашем мире. И это слово означает: Я люблю тебя, тебя, мир, и тебя, человек. Это совершенно неожиданное, совершенно невероятное слово. Ибо как можно сказать это слово, если известно, кто такой человек и, кто такой этот мир, и известны их обоих ужасные и глубокие пропасти. А Бог знает их лучше, чем мы. И всё же Он сказал это слово в том, что Сам родился как творение. Это воплотившееся Слово любви говорит, что должно быть единство между вечным Богом и нами, да, что оно, — это единство, уже есть, и мы можем в крайнем случае лишь сопротивляться поцелую Любви. Это слово Бог сказал в рождении Сына. И весь шум, который мы гордо называем мировой историей, или личной жизнью, является лишь хитростью вечной любви, которая стремится сделать возможным свободный ответ человека на ее последнее слово.

Рождество — это не поэзия или детская романтика, но Исповедание и Вера, которая одна спасает. Если не только мерцание свечей, запах хвои и радость детей, но само сердце скажет ДА младенческому слову Божьей Любви, тогда действительно наступило Рождество, не только в настроении, но в чистейшей истине. Тогда Слово Божие родится и в нашем сердце, Бог сам вступит в наше сердце подобно тому как он в Вифлееме вступил в мир, столь истинно и столь действительно, ещё более, чем когда-либо, еще теснее, чем когда-либо. Тогда мы откроем двери нашего сердца, и Бог вступит в свои владения, как Он в первое Рождество вошел в этот мир. И затем Он скажет нам то, что Он уже сказал миру через своё благодатное рождение: Я есмь, я с Тобою. Я — Твоя жизнь, Я — твоё время. Я ненастье и бремя рабочего дня — почему Ты не хочешь их нести? Я плачу Твои слёзы — плачу Твои как Свои собственные, дитя моё. Я твоя радость, не бойся радоваться, только потому что я плакал, радость — это более реалистичный образ жизни, чем страх и горе тех, кто считает, что у них нет надежды. Я — безысходность твоих путей, ибо там, где ты не знаешь, как идти дальше, там ты уже у меня и не подозреваешь об этом. Я в твоем страхе, ибо тоже претерпел его и по суждению мира далеко не был героем. Я в темнице твоей ограниченности, ибо моя Любовь сделала меня твоим пленником. Я в твоем страдании, ибо тоже страдал; это страдание сейчас преображено, но не истёрто из моего человеческого сердца. Я в твоей смерти, ибо сегодня я начал с тобой умирать в том, что родился. Если Ты, бедный человек, празднуешь Рождество, тогда скажи ко всему, что здесь есть и что ты есть, всего лишь одно — скажи это мне: Господь посреди нас. Он пришел. Пришел даже в мою душу. Пришел даже наперекор моей греховности.

Да, возлюбленные во Христе Братья и Сестры! Наступило Рождество. И ярко горят свечи. Они имеют больше права, чем темнота. Наступило Рождество, и оно остается во веки. Аминь.

Сибирская Католическая газета