Блаженнейший Любомир. Поместность УГКЦ как она есть

Чуть ли не на каждой пресс-конференции, в которой принимает участие Глава УГКЦ Патриарх Любомир Гузар, кто-нибудь нет-нет, да и поставит вопрос о перспективах патриаршего устройства Греко-Католической Церкви. Обостренное внимание к этому вопросу очень часто сопровождается ожиданием чего-то необычного, что просто на глазах изменит Церковь, словно по мановению волшебной палочки. Почти всегда на лице Блаженнейшего Любомира перед ответом на этот вопрос появляется легкая улыбка. И впрямь нелегко ответить на вопрос, который касается развития всей церкви на всех участках ее служения. Каждый раз в ответе подчеркивается один и тот же момент: «мы не стоим на месте». В предлагаемом вам интервью Патриарх Любомир разъясняет, что означает это «нестояние на месте» в богословском, экуменическом, каноническом, пасторском, миссионерском, учебном аспектах жизни Украинской Греко-Католической Церкви.

Для верующих УГКЦ слово «поместность» все еще остается малопонятным. Обычно они слышат его из уст нашего президента (на момент беседы – действующего, сейчас уже бывшего – прим. пер), который хочет создать в Украине Единую поместную православную церковь. В чем суть, какая особенность поместности, развиваемой УГКЦ?

Видите ли, на это надо смотреть, исторически. Патриархальное движение в рамках Украинской Греко-Католической Церкви началось в 60-х годах, после высказывания-заявления Патриарха Иосифа, что патриархат нам нужен, что он важен для нашей Церкви. Я был свидетелем того, как это движение развивалось, с самого начала. Мы начинали с очень примитивными взглядами. Мы не понимали, о чем идет речь, употребляли слово «патриархат», «патриархальный», но лишь постепенно, я бы сказал, и поныне происходит процесс познания: чем, собственно, является этот патриархат, а вместе с тем, что же это такое - поместная Церковь?

Опять же, «Поместная Церковь» - это богословское понятие, зафиксированное и очень четко выраженное в апостольской Конституции Lumen Gentium Второго Вселенского Ватиканского Собора (а именно, в 23 пункте), где говорится, что существуют поместные Церкви. То есть не только привязанные к одной епархии с центром во Львове или Киеве, но поместная Церковь - это группа епархий, которые имеют определенные общие признаки - совместную богословскую, литургическую, духовную традиции, общую каноническую дисциплину и, разумеется, свою иерархию. Эта иерархия может быть различными способами оформлена, но она является объединенной для данной группы. Все это вместе взятое и называется поместная Церковь. И это слово, по моему мнению, довольно удачно передает это значение, на других языках так легко не получается.

В официальной речи, на техническом языке Католической Церкви говорим - не местная, локальная, но «церковь своего права» - «sui uris». Сегодня, я думаю, с течением времени, после размышлений, после изучения, после осмысления, после такого, скажем, практикования этой общности, мы начинаем лучше понимать, что же такое поместная церковь.

Последние годы идет активный процесс развития патриарших структур Церкви. Какие первоочередные цели этого процесса? Есть ли видимые успехи?

Это нормальные проявления жизни поместной Церкви. Возьмем дело Патриаршей курии, предусмотренной церковным правом. Поместная Церковь, как я уже сказал, состоит из определенного числа епархий. В самой Украине мы имеем девять епархий, три экзархата (сейчас уже четыре – прим. пер.), а когда еще добавим Канаду, Соединенные Штаты, Южную Америку, Австралию, экзархаты в Западной Европе - это составляет значительное число епархий и экзархатов. Теперь все они, можно сказать, на одном уровне - каждая возглавляется епископом и каждая существует как целостная единица. Когда же мы говорим о поместной Церкви, эта структура требует определенного уровня сотрудничества, которое связывает все эти епархии воедино. Фигура Патриарха или фигура Верховного Архиепископа и является тем объединяющим пунктом, вокруг которого собираются все другие епископы и вместе с ними их епархии.
Теперь уже речь идет о совместном труде этой достаточно уже весомой группы. Когда епископы сходятся под руководством Верховного Архиепископа или Патриарха, они составляют Синод, который, собственно, и является этим объединяющим элементом. Синод как собрание епископов длится неделю, может чуть дольше. А что дальше? А дальше надо разработать соответствующие структуры, которые будут выполнять решения Синода, и будут служить объединяющим фактором для всех епархий вместе взятых в конкретной жизни Церкви. Эта задача и порождает Патриаршую курию.

Было ли прежде что-то подобное в истории УГКЦ?

Это нечто новое для нас. До сих пор такого не бывало. Ни в XVIII веке, ни во времена митрополита Шептицкого не существовало такой структуры, которая объединяла бы всю нашу Церковь, все епархии и экзархаты, и которая бы действовала на основании решений Синода. Так что это не простое дело. Мышление многих епископов, духовенства, мирян связано с их родной епархией. И это вполне естественно. Но мы должны теперь воспитать себя, скажем так, мыслить также и категориями всей церкви, категориями поместности, патриархата. Мы теперь работаем не по книжке церковных правил, мол, нам еще нужно то-то и то-то. Это не книжное, как говорят, дело - но дело жизни.

Можете ли проиллюстрировать эту задачу на конкретном примере?

Возьмем наш патриарший центр, который мы теперь строим в Киеве - символ нашего единства. Это не храм для Киева и даже не только для Украины. Это храм, который для каждого члена нашей Церкви, где бы он ни жил, станет родным. Чтобы он мог прийти и сказать - это мой храм, это наш храм, мы ему принадлежим равно как и местные жители. Это значит, что те формы совместного действия - синоды, Патриаршая курия, патриарший центр - все это выражения той общинности, которую мы хотим развивать в практической жизни. Это не совсем новая идея, но активно ее продвигать мы начали, может быть каких-нибудь 40 лет назад. И сейчас речь идет о том, что мы должны дозревать в этом смысле. Украинская Церковь - ни православная, ни католическая - такой формы не имела. Теперь в Католической Церкви мы это хорошо поняли и усердно трудимся, чтобы развивать в нашем сознании, а также и в практике повседневной жизни такие структуры, такие институты, которые обеспечивают жизнь и деяния всей нашей Церкви.

На 20-м году после выхода из подполья УГКЦ страдает от внутреннего противостояния «восточности» и «пролатинских» настроений. Что это: болезнь роста или что-то присущее нашей Церкви по природе? Есть ли что-то положительное в этом противостоянии?

Латинизация – это принятие форм мышления и действия, присущих латинской традиции. А за этим стоит убеждение, что лучшей, самой достойной традицией в рамках Вселенской Католической Церкви является латинская. Если мы делаем так, как это делают латиняне, то, значит, мы это делаем лучше, чем если бы мы это делали на основании нашей собственной традиции. На протяжении XIX и до начала XX в. в западной Украине, которая тогда была частью Австрийской империи, латинизация приобрела многообразные формы: с одной стороны, подражали, можно даже сказать, копировали некоторые внешние аспекты церковных практик, но главное - приобретали определенный образ мышления, который более присущ латинской традиции, чем нашей – родной, восточной. Это во многом произошло потому, что в наших богословских школах мы все больше стали использовать латинские тексты. Не хватало своих текстов, не хватало своей богословской продукции, которая позволила бы нам понять, что значит быть частью той православной традиции (я сейчас употребляю это слово не в узко-конфессиональном, а в широком смысле Иерусалимо-византийской традиции, пришедшей к нам через Константинополь). Что значит быть живым членом этой традиции и в то же самое время быть в общении с преемником Святого Петра, с Римской Церковью, той, которая, по словам св. Киприана, «первенствует в любви»? Совместимы ли восточная и западная традиции, не противоречат ли они одна другой, и надо ли, будучи в общении с Римской апостольской столицей, как-то отвергать свои собственные восточные традиции? К сожалению, за неимением соответствующей формации и особенно из-за оккупации - мы не имели своего государства, которое могло бы, помимо всех других дел, также взращивать то чистое, привлекательное, позитивное национальное сознание, которое бы дало развитие сознанию церковному. Внутри самой Церкви мы начали сознательно внедрять латинские способы мышления, и это привело нашу Церковь в весьма печальное состояние. В головах многих людей, главным образом мирян и духовенства, это создало определенное смешение понятий, в результате чего мы перестали полноценно понимать, кто мы, собственно, есть, и каково наше место во Вселенской Церкви. Митрополит Андрей почувствовал эту потребность, чтобы наша Церковь была собой, и начал целый процесс против латинизации, стараясь нашу литургическую и монашескую традицию возвращать к тем источникам, которые были подлинными выразителями нашей духовной принадлежности.

Но процесс, который начал Андрей Шептицкий, еще не закончен. У нас пока очень много элементов латинского мышления. Встречается еще, например, такое понимание, что только следуя латинянам, мы являемся полностью католиками.

Здесь есть два элемента, на которые надо обратить внимание. Первый - было время преследований, в котором, к сожалению, в силу объективных, не зависящих от нас обстоятельств, произошла определенная деформация понятий. А именно, мы начали идентифицировать восточную традицию, нашу собственную, с конфессиональным православием, которое было в те времена поддерживаемо государством и нам навязано. Хотя, с Божьей помощью большинство населения не приняло этого. Но чтобы защититься против такого насильственного подхода, наши верные начали считать эти латинизирующие формы защитой против такой насильственной конфессиональной "православизации". Тем самым дух латинизации в какой-то степени, трудно сказать в какой, но определенно не в малой, был укреплён. Вторая вещь, на которую надо обратить внимание - что у членов Западной Церкви все еще преобладает мнение, что-де латинский обряд - это действительно лучший, наивысший обряд, и что рано или поздно мы должны все перейти на латинский обряд. Это понятие, скажем так, все еще бродит в латинских головах. И это несмотря на то, что Второй Ватиканский Собор очень выразительно и недвусмысленно подчеркнул, что нашей обязанностью является развивать свою собственную традицию. Есть заявления Пап, обращенные особенно к нашей Греко-Католической Церкви. В частности, Папа Бенедикт XVI очень выразительно написал нам в двух посланиях по поводу различных ситуаций, что наша задача - беречь и взращивать восточные традиции в рамках Вселенской Церкви.

Мы, украинцы, но и также и другие восточные Церкви стараемся занять надлежащее место во Вселенской Церкви, чтобы на нас смотрели так, как того требует Второй Ватиканский Собор. Чтобы в практической жизни это стало нормой.

На сегодняшний день унию как принцип достижения единства однозначно осудили и православные и греко-католики. Но когда речь идет об историческом факте принятия Брестской унии, то здесь наши позиции расходятся. Несколько лет назад мы праздновали 400-летие Брестской Унии. Поясните, Ваше Блаженство, что собственно мы осуждаем, а что празднуем?

Мы осуждаем неразумные отношения такой поместной Церкви, как наша, с Римской Церковью. В том смысле, что это отношение должно быть отношением полного общения (укр. "сопричастия", общения в Таинствах - прим. пер.).

Полное общение - это форма единства, специфика каждой поместной Церкви, где понятие латинизации, понятие превосходства латинского обряда отвергается. Униатизм в форме такого подчинения, не юридического, а прежде всего духовного подчинения, неприемлем. Это не в духе Христовой Церкви. В свое время Западная Церковь боролась против так называемой реформы Лютера и в этой борьбе выработала очень специфические понятия, через которые трудно выразить понятие полного общения. Многим людям в латинской традиции кажется, что существование поместной Церкви противно единству, что это вроде бы отрыв поместной Церкви, определенной группы христиан от этого вселенского единства. Это неправильно. Общение в полном смысле этого слова является настоящим единством людей, которые уважают культуру и все прочее, что свойственно другим поместным Церквам.

Как непосредственное общение УГКЦ с другими поместными Восточными Католическими Церквами может способствовать утверждению ее поместности?

Прежде всего мы должны сами, внутри нашей Церкви, стать на ноги, полностью осознать, что это значит - поместность. То, что мы переживаем, не является только нашими трудностями, они присущи большинству Восточных Католических Церквей, особенно европейских (несколько иначе обстоит дело на Ближнем Востоке и в Индии). Признаки поместной Церкви должны быть как можно более правильно развиты, упорядочены и понятны. У нас, к примеру, нет пока хорошо разработанного богословского аспекта: каково наше истинное богословие? Часто мы немного легкомысленно говорим: наше богословие - все то, что не является латинским. Но эта дефиниция через отрицание - «я не ты, ибо ты не я» - не является состоятельной. Здесь надо, видите ли, глубже заглянуть и понять нашу собственную традицию, в чем она заключается, в чем она проявляется. Она не состоит в отрицании чего-то, но, напротив - в углублении и подтверждении того, что нам присуще. В этом смысле мы немножко прихрамываем. И мы теперь создали такое неформальное Общество епископов Восточных Католических Церквей Европы. Нас, кажется, всех вместе - 35. И мы каждый год встречаемся. Хотя не все приезжают, но около 25 человек, мы сообща познаём нашу традицию, то, что является для нас специфичным. Мы прежде всего сами должны чувствовать себя свободными и уверенными в своем достоинстве, а с другой стороны, суметь эту нашу традицию представить и другим, в частности латинянам.

На протяжении XX века Православная Церковь Америки смогла эффективно консолидировать свои внутренние силы, сформировать значительную богословскую школу, успешно осуществлять миссию среди населения Америки. Чем-то подобным наша Церковь похвастаться не может. В среде епископата и духовенства УГКЦ в Америке ощущается нехватка знаний о собственной традиции и духовности. Что делается для того, чтобы выйти из застоя духовной формации, богословского образования священнослужителей УГКЦ, в частности, в Америке?

Надо трудиться, надо формировать свои собственные духовные центры. Видите ли, у Православной Церкви есть Свято-Владимирский Институт недалеко от Нью-Йорка, где трудились серьёзные православные богословы (Шмеман, Мейендорф и другие), которые и создали хорошую богословскую школу. Они сумели это собрать, у них были кадры. К сожалению, мы допустили крупные просчёты. Видите ли, у нас есть семинарии в Америке, но наши студенты не воспитываются в этих семинариях как в школе. Наша семинария - это бурса, а богословскую формацию они проходят в латинских школах. И потому неудивительно, что мы не имеем достаточно духовной богословской силы. Немало наших людей достигли видного положениея в других областях общественной жизни, так что мы вполне могли бы занять соответствующее положение также и в богословии.

У нас есть собственная малая семинария, и ее окончили очень уважаемые люди, прочно вставшие на ноги, и в этом ее сила. Но позже в высшей семинарии мы ходили в латинские школы. И это, разумеется, сказалось на нас. Поэтому мы не сохранили той богословской интеллектуальной силы, которую могли бы дать.

Институт Святого Владимира учредили заслуженные богословы, у которых уже были крупные достижения. У нас же не было уже сформировавшихся людей, способных образовать подобный Институт.

Как можно решить проблему сегодня?

Только в 1928 году митрополит Андрей Шептицкий учредил Богословскую Академию во Львове, где он, как мы знаем из его посланий и проповедей, намеревался развивать богословскую науку. Война это все разрушила, и теперь уже мы, с Божьей помощью, благодаря умелому руководству Патриарха Иосифа и инициативе людей разного возраста, начали восстанавливать Академию и завершили это дело, создав Украинский Католический Университет. надеемся, что Университет восполнит этот серьезный пробел.

Когда Украина была еще порабощена, а Католический Университет в Риме буквально спал в колыбели, Патриарха Иосифа посетила очень интересная мысль, что во всех наших поселениях, главным образом в Северной и Южной Америке, можно создать филиалы Украинского Католического Университета. Сегодня эта идея приобретает новую жизнь. Священники, монахи, монахини, миряне из Бразилии, Аргентины, других стран обращаются к нам, чтобы мы создали для них курсы университетского уровня, где они могли бы изучать свою собственную богословскую литургическую духовную традицию. И я думаю, что если с Божьей помощью появится такая возможность, а возможность появится – нужны только время и люди - то через Украинский Католический Университет с центром во Львове мы сможем создать центры богословской науки в разных наших поселениях - Америке, Австралии, Западной Европе. Такова была мечта Патриарха Иосифа - я думаю, очень красивая мечта. Мы должны ее осуществить, чтобы закрыть эту нашу брешь.

На сегодня в Америке поставлена сложная задача - соединить миссии среди потомков наших эмигрантов, представителей новой волны эмиграции и людей других национальностей. Как совместить потребности всех этих людей?

Должно быть понимание Церкви. Видите ли, было четыре волны эмигрантов. Я лично принадлежу к третьей волне. Помню, когда мы прибыли в Америку, в Канаду, то уже встретились с действующими епархиями, приходами, разного рода церковными и светскими организациями. Но вот контакт с представителями второй или первой волны эмиграции был для нас, новоприбывших, нелёгким. Они чувствовали определенную трудность в общении с нами, я не скажу - отторжение, но определенное непонимание новых эмигрантов. Потому что пришли люди, весьма отличные от них, "прежних". Теперь уже третья волна прочно осела, создала, так сказать, "свои" структуры, а тут приходит новая - четвертая волна людей, я бы сказал, "подсоветских". Я говорю так не в дурном смысле, но эти люди воспитаны в совершенно иных обстоятельствах, чем прежние, и у них образ мыслей, подход к делам - иные. Опять же, там мы имеем конфликты, ну может быть не конфликты, а – скажем так - недостаток сотрудничества. И потребуется немало времени, несколько лет еще, пока все эти волны начнут сотрудничать.

Второй вопрос, который Вы подняли - это существование и труд нашей Церкви среди "чужих людей". "Чужих" - в смысле неукраинского происхождения. Мне кажется, что наша Церковь должна быть полностью открыта для них. Мы не должны говорить, что украинская Церковь исключительно для украинцев, и если ты не говоришь по-украински – уходи прочь. Нет. Это не правильно. Церковь должна быть открыта. Мы не хотим из людей делать украинцев или ограничивать Церковь сугубо украинцами или украиноязычными, но мы должны сохранить ту традицию, которую мы принесли из Украины - духовную традицию. Даже если делать это на языке страны, в которой мы оказались. Скажем, в Северной Америке - английский язык. Мы должны перевести наши богослужения, но чего мы не должны "переводить", так это нашей духовности. Мы должны сознавать свою идентичность настолько ясно, чтобы суметь выразить её на чужом языке. И если кто-то заинтересован и чувствует, что эта духовность отзывается в нём, то его надо привлечь, а не оттолкнуть. Одним словом, наша Церковь должна быть открытой. Не надо бояться, что мы перестанем быть собою, когда примем у себя людей других народов или других культур. Если мы осознаём себя, если мы убеждены и имеем действительно глубокое понимание, что это - наша традиция, нам нечего бояться. Мы примем их, и они укрепят нашу Церковь. Они не разрушат ее. Не так легко нам это принять, есть разные мнения на этот счет. Я Вам описываю как, мне кажется, оно должно быть. Это понятие открытой Церкви, которая не боится, которая осознаёт свою идентичность и готова послужить другим. Потому что здесь речь идёт о служении. Мы хотим с ними поделиться нашими сокровищами.

Наши деды, прадеды, родители, приехавшие в Северную и Южную Америку, ничего с собой не привезли - пустые карманы, но привезли веру в Бога. И строили церкви раньше, чем свои собственные дома. Они были верующими людьми. Они эту веру сохранили. И вера разрослась, появились епархии, митрополии. Одним словом, мы укоренились в той земле. Наше третье, четвертое, пятое, шестое поколение чувствует себя в Америке как дома. Они уже не эмигранты, они там постоянные жители. Может, они пришли на сто лет позже англосаксов или ирландцев, но сегодня они уже являются "местными". И вместе с тем, они обладают великим сокровищем, полученным по наследству от предков, которые привезли его из Украины. И они должны не бояться, по моему мнению, этим сокровищем делиться с другими. Чего бояться? Те "другие" нас не уничтожат, если мы останемся собою. Но мы уничтожим себя сами, если будем сидеть в своем гетто. Будем вымирать год за годом, становясь всё слабее и слабее…

Если мы будем отважны и уверены в себе, будем осознавать наши традиции и достоинство, мы не пропадём, а лишь укрепимся и еще послужим другим.

Ваше Блаженство, как наше стремление к Патриаршему устройству может приблизить наступление единства Католической и Православной Церкви? Что значит патриаршее устройство? Что значит Патриархат?

Это форма, которая должна нам помочь быть собою. Не казаться, а серьезно, в полном смысле этого слова, быть собою. Патриархат - это не какая-то магия. Это нормальная форма существования. Суть в том, что мы, с одной стороны, хотим сохранить или, вернее, возродить то, что мы потеряли, сохранить восточную традицию византийской Церкви, откуда началась наша история. С другой стороны, не следует бояться общения с Римским Апостольским престолом, с преемником Святого Петра. Если мы видим Патриархат в таком контексте, то он будет для наших православных, конфессионально православных, братьев свидетельством того, что быть католиком - не значит не быть действительно православным в богословском и традиционном смысле.

Таким образом мы будем лучше выполнять долг свидетельства. Скажем, патриарший строй для Украинской Греко- Католической Церкви - это не предел наших мечтаний. Разве, когда мы его добьемся, то уже все будет решено? Нет. Патриархат - это только средство, а не цель. Патриархат не является "целью в себе". Цель же состоит в том, чтобы на сто процентов быть самими собой. И показать на нашем собственном примере, что вселенское единство и сохранение собственной традиции не исключают одно другого, что они полностью совместимы. Но подходить к этому следует очень и очень серьезно и с полным пониманием того, что значит "быть собой".

Несколько лет назад православные церкви выступили с заявлениями, осуждающими наше желание иметь Патриархат. Была ли попытка воспользоваться случаем и завязать непосредственные контакты с этими Церквами? И вообще, насколько приемлемы для нас непосредственные контакты с Православными Церквами, те, которые развиваются вне контекста католическо-православного диалога?

Видите ли, мы очень мало пока что делаем в этом отношении. Несколько лет назад были такие заявления, но нужно пояснить весь контекст. Это не было следствием какого-то глубокого убеждения. Но с их стороны звучит также и упрёк, что мы, собственно, являемся частью Латинской Церкви, поскольку ни они, ни мы, католики, не до конца понимаем, что такое сопричастие, полное общение. А ведь это ключ. Еще раз подчеркну, что Патриархат - это только средство, а не "цель в себе". Цель же состоит в том, чтобы полностью быть самими собою. Задача нашей Церкви, в частности, поскольку мы все же представляем собой многочисленную Церковь, и есть выработка понятия полного общения или сопричастия. Потому что это такая форма единства, которая, с одной стороны, обеспечивает вселенскость, а с другой - жизнь в собственной традиции.

Православные Церкви, я имею в виду конфессионально Православные, реагируют на нас так, словно мы - троянский конь, который должен обмануть их и сделать латинянами. Многие из них убеждены в этом. Нам нужно очень последовательно показать, что это не так. А это нелегкая задача. Она требует очень серьезной работы. Прежде всего, в научной области, но также и на пастырском поприще. Мы должны над этим очень солидно потрудиться.

Ваше Блаженство, против признания Патриархата УГКЦ работает убеждение многих верных Римо-Католической Церкви, что в современном глобализированном мире Католическая Церковь требует мощного духовного и административного центра. Без такого центра, по их убеждению, она намного легче подпадет под влияние секулярного мира, либеральных настроений в самой Церкви. Есть ли у нас ответ на этот аргумент?

Вероятно, ответ в том, что Церковь не спасет однообразие. Что надо иметь сильный центр - нет никакого сомнения. И Господь Бог дал нам такой центр. Мы не сами выдумали, что центр нам нужен. Центром является Иисус Христос, центром является и преемник святого Петра - Папа Римский. Но должны быть сильные поместные Церкви, которые, так сказать, имея этот центр, могут противостоять любым глобализационным или иным деформациям.

Вот представьте себе человеческое сообщество, состоящее из лиц, не имеющих своего мнения. Такое общество ничего не стоит. Какое сообщество сильно? Там, где есть люди, которые имеют свое мнение. Это не значит, что все ссорятся между собой. Это значит, что каждый дополняет всех остальных. Так же в Католической Церкви. Почему поместные Церкви? Потому что есть разные культуры: индийская культура, японская, американская, украинская. Все они разные. И нельзя всё это стереть с лица земли и сказать, что вы все должны молиться на латыни, согласно латинской форме и т.д. Это не реалистично и это противоречит, между прочим, природе Церкви. Если бы в те времена давали паспорта, какой паспорт имел бы Иисус Христос? Римского гражданина? Нет. Наверняка - израильского гражданина, потому что Он жил в Палестине, по плоти был евреем.

Не может быть человека, который был бы одновременно и японцем, и китайцем, и аргентинцем, и американцем, и украинцем. Так уж устроен человек. Иисус Христос принял человеческую природу, а не какую-то ангельскую. Он принадлежал к конкретному месту, конкретному народу, говорил на конкретном языке, жил в определенное время. Иначе быть не может.

Тот факт, что Церковь существует в поместных Церквах, существует в разных культурах, но имеет одно богословие и придерживается его - это сила. И здесь надо иметь хороший центр, ибо это убережет от опасностей.

Следует помнить, что Церкви, которые не принадлежат к какому-то центру, очень скоро становятся жертвами своих правительств. И делают то, что те им диктуют. Потому что им не на кого опереться, они рано или поздно начинают лебезить перед властями, думают, что их спасение зависит от того, улыбается ли им власть или нет. Одним словом, Церковь становится департаментом государства. К сожалению, так происходит очень часто. Посмотрите вокруг. Церковь является слабой, когда она не имеет сильного центра, который дает силу быть независимой от государства.

Поэтому сильный центр - это очень важная вещь. Мне кажется, это один из очень сильных элементов во Вселенской Католической Церкви.

Владыка, в Католической Церкви развивается движение «Неокатехуменальная дорога», но эти сообщества являются скорее трансцерковными, и их практики не укоренены в традицию местной Церкви. Вместе с тем, позитивное влияние таких групп на развитие Церкви является очевидным. Как Вам видится перспектива этого движения в УГКЦ?

Видите ли, надо понимать, что каждое сообщество является хорошим, до тех пор, пока оно не думает стать "Церковью в Церкви". "Неокатехуменат" или другие сообщества очень хороши, пока они остаются живой частью всей церкви или прихода. Но когда они начинают становиться "Церковью в Церкви", говорить "мы и вы", тогда уже возникает опасность.

Это проблема для любой традиции, латинской или иной. Неокатехуменальное движение само по себе является очень хорошим, потому что помогает семьям жить более христианской жизнью. Опасность же состоит, собственно, в том, что их руководство начинает для них оформлять другие богослужения, отличные от приходских. Они начинают сторониться всей общины, как я сказал, становятся своего рода «Церковью в Церкви». Это опасно и нездорово. И приводит, конечно, к очень плохим последствиям.

Ваше Блаженство, говоря об интуиции предоставления Патриаршего статуса, Вы привели пример молодого Романа Шептицкого, который просил благословения своего отца, и только получив его, ушел в монастырь Ордена. Как подсказывает Ваша интуиция, когда это произойдет?

Я не могу вам сказать, «когда». Святейший Отец, когда мы с епископами были у него, сказал: «Когда Господь Бог это даст». Я тоже так думаю.

Господь нас не забывает. Я хочу, чтобы мы максимально использовали это время, чтобы разрабатывать все те формы, которые относятся к патриаршей жизни Церкви.

Даже будучи Верховным архиепископством, мы имеем эту возможность дальнейшего роста. Мы уже в этом процессе. Папа Иоанн Павел II нам говорил, и я не сомневаюсь в искренности его слов, что придет момент, когда это станет самоочевидным. Такого же мнения придерживается и Бенедикт XVI.
Если взглянуть назад, то 40 лет назад в Ватикане нельзя было даже произнести слова «Патриархат». На вас смотрели, как на каких-то предателей. Сегодня же это самоочевидная вещь. Все об этом говорят, начиная с Папы.

С нашей стороны этот процесс уже 40 лет продолжается, слава Богу. Я думаю, что его надо только продолжать, интенсивно продолжать, чтобы мы научились пользоваться тем, что собой представляет патриарший строй. Патриарший строй в основе своей - это единство. Внутреннее единство Церкви. Патриарх или Верховный Архиепископ - это символ, гарант единства Церкви. Мы должны быть прочно объединены внутри нашей Церкви.

Владыка, в свое время вы высказались о возможности евхаристического сослужения Церквей Киевской традиции при сохранении их юрисдикционной зависимости от различных церковных центров. Видите ли Вы и сейчас такую перспективу, и может ли Вселенский Патриарх как-то содействовать этому процессу?

Наше общение с Римским Апостольским Престолом базируется на богословских основаниях, а не на исторических или иных. Но это не значит, что мы хотим закрываться, отгораживаться от других, мы хотим быть добрыми соседями. Мы стремимся быть в контакте. И с Божьей помощью со временем может дойти и до полного общения, но это общение должно быть со всех сторон. Оно не может быть односторонним.

Мы имеем сегодня три центра - три Рима: первый, второй и третий. И это несчастье, что их три. Нашим желанием было бы, чтобы эта, так сказать, "троица" стала единицей. Ибо нет смысла быть в общении с совершенно чуждыми или даже враждебными нам центрами. Это не придаст нам духовной силы.

Мы хотим быть тем фактором, который этим трём центрам каким-то образом поможет найти себя в едином сообществе. Это может звучать очень амбициозно, но, я думаю, не является невозможным. Не надо бояться, надо трудиться. Бог милостив, потому что и так окончательное решение придет от Господа Бога, а не от нас.

Беседовали Петр Дидула (на фото в центре) и Анатолий Бабинский (слева)

Опубликовано на украинском языке в журнале "Патріярхат" и на портале

http://theology.in.ua/article_print.php?id=40358&name=ukrainian&_lang=ua&

Перевод RKCVO.RU