Пий XII и одухотворение экономической и социальной жизни

Естественный закон как универсальный критерий

Обширные труды Пия XII не изложишь на нескольких страницах, но можно указать их основные направления, и в первую очередь стремление восстановить в своих правах естественный закон как основу человеческого общества, плюралистического в культурном и философском отношении. С христианской точки зрения, естественный закон, неотделимый от вечного закона, является как бы приготовлением к откровению для неверующих и необходимым «естеством», из которого для верующих вырастает «сверхъестественное». От первой энциклики «Summi Pontificatus» (октябрь 1939) до последнего рождественского послания о «гармонии и порядке в мире» (1957) все исполнено одним стремлением: восстановить культурные и духовные основы христианского общества. Ни право, ни наука и ее техническое применение не самостоятельны. Человеческий порядок, в самом глубоком смысле, распался, утратив замковый ключ - Христа. Первая энциклика Пия XII - пламенное приношение Христу-Царю; этот титул повторяется около двадцати раз, и папа явно помещает свой понтификат «под знаком Христа-Царя». Другая особенность программной энциклики - подчеркивание важности «естественного закона» и вместе с тем основ нравственности, забвение которых оказалось разрушительным и последовало за дехристианизацией Европы: «отрицание фундаментальной основы нравственности в Европе изначально коренилось в забвении учения Христа, вместилищем и повелительницей которого является плоть св. Петра... Это учение некогда духовно сплотило Европу, и она, воспитанная, облагороженная и цивилизованная Крестом, достигла такой степени гражданского прогресса, что могла учить другие народы и другие континенты». Эта концепция, нередко определяемая сегодня как этноцентрическая, является постоянным моментом учения пап нашего времени, хотя и проявляется в различных формах. Отметим также постоянный переход с собственно богословского плана (Царственность Христа) на философский (естественный закон), причем обе эти области оказываются связаны, но не смешаны, что соответствует «эпистемологической» традиции, самой распространенной в Церкви от Иустина до Маритена, включая средневековую схоластику и I Ватиканский собор.

Выступая против расизма, Пий XII обращает внимание на характер первохристианской общины и равенство разумной человеческой природы у всех людей. Идет ли здесь речь о философском знании, доступном лишь разуму, или о знании богословского типа, получаемом из откровения? Папа цитирует Писание и отмечает важную черту христианского учения: сознание природного равенства людей, которое должно привести к реальному братству. Возможно, это равенство от природы удастся доказать научно, но можно сказать, что от Леви-Брюля, автора «Первобытного мышления» (1922), до Леви-Стросса, автора «Расы и истории» (1952), ученые меняют свою точку зрения, и их выводы дают немало поводов для беспокойства. В общем, история учений о естественном праве показывает решающий вклад богословия в прояснение некоторых основополагающих человеческих ценностей: «Томистская доктрина естественного права или, более широко, естественного закона, лишена колебаний и двусмысленности, которые характерны для учений не только Платона и Цицерона, но и Аристотеля. По своей точности и благородной простоте она даже превосходит смягченный вариант учения самих стоиков». Но вместе с этим автором можно задать себе вопрос: доступно ли томистское учение разуму без помощи (хотя бы опосредованной) Откровения? Не является ли христианская атмосфера необходимым условием для определенных метафизических и нравственных «открытий»? И наоборот, нет ли угрозы того, что дехристианизация вновь погрузит во тьму то, что уже проявилось?

Теория власти, особенно в ее приложении к государству, также поднимает проблемы и делает из них устрашающие выводы, и Пий XII сражается с тоталитаризмом, ссылаясь опять же на Писание: государство должно служить личности. Непризнание этой истины чревато серьезнейшей угрозой:

Взгляд на государство как на цель, которой все должно быть подчинено и поставлено на службу, может только повредить подлинному и прочному процветанию наций. Так и происходит, если неограниченная власть дается государству, рассматриваемому как полномочный представитель нации, народа, этнической группы или класса, или же если государство как полновластный хозяин притязает на это, независимо от наличия у него каких-либо полномочий.

По мнению Пия XII, такого усиления власти можно избежать, признав естественный закон, который возвышается над национальными законами и регулирует их в том смысле, что устанавливает определяющие принципы, причем этот естественный закон должен быть соотнесен с вечным законом, а иначе, как показывает история учений о естественном праве от Греция до Юма, он теряет свой смысл, как растение, вырванное из питающей его почвы: «отделить право людей от якоря божественного права и сделать его основой своеволие государств - все равно что лишить его самых благородных и ценных достоинств и обречь на гибельную зависимость от частных интересов и коллективного эгоизма, стремящихся только к осуществлению собственных прав и отказывающих в этом другим».

Христианство и демократия

Отмечая в радиопослании на Троицу 50-ю годовщину «Rerum novarum» (1 июня 1941), Пий XII обратился к вопросу об отношениях между естественным правом и откровением: «принципы естественного права и истины, полученные в откровении, приходят разными путями, как два течения, не противоположные, а совпадающие в едином божественном источнике; и миссия Церкви, хранительницы христианского сверхъестественного, в котором соединены природа и благодать, заключается в воспитании души». Несколько ниже предложено приложение теории естественного права к собственности. Различая «основополагающее право пользоваться материальными благами земли», которое от природы имеет каждый, и частное присвоение этих благ, Папа отмечает, что, если частное управление собственностью есть вещь естественная и положительная, то окончательное и основное предназначение благ сталкивается с общественными потребностями, когда речь идет об использовании этих благ:

Безусловно, естественному порядку, идущему от Бога, требуется частная собственность и свобода торговли... Все это, однако, должно быть подчинено естественным целям материальных благ и зависеть от исконного и основополагающего права, которое дает их в пользование всем, и должно служить тому, чтобы сделать возможным его осуществление в соответствии с этой целью.

Вместе с тем, утверждается, что собственность - естественное, незыблемое право и оно, опять же в силу естественного закона, принадлежит всем. Частная собственность тем самым превращается в средство раскрытия возможностей человека, равно как и в действенный инструмент процветания, но целью экономической жизни является не изобилие или, как мы сказали бы сегодня, экономическое развитие, а «надлежащее развитие личности ее участников». Обладание становится обузой в той мере, в какой иметь превращается в быть, по выражению, которое впоследствии нередко будет употреблять Павел VI. В своем Рождественском послании 1942 г. Пий XII вернется к теме развития личности благодаря соблюдению естественного закона с помощью евангельских сил:

Исток и главная цель социальной жизни - сохранение, развитие, совершенствование человеческой личности, которой социальная жизнь позволяет должным образом применять на практике религиозные и культурные нормы и ценности, предназначенные Творцом для каждого человека и всего человечества как в целом, так и в его естественном многообразии.

Стремление к подлинной демократии, проявившееся сразу после Второй мировой войны, Пий XII оценивает положительно, но при этом настойчиво подчеркивает, что самые прекрасные в мире проекты ничего бы не стоили, если бы их не вдохновлял и не поддерживал христианский дух. На практике Церковь не только благожелательно относится к демократии, но и является ее условием, и никакая демократия, чуждая христианскому духу, не сможет осуществить свои идеалы. Это не вызывает сомнения в отношении «народных демократий», но не менее истинно и в отношении либеральных демократий, растущий агностицизм которых разрушителен для самой свободы, согласно древнему определению св. Павла, повторенному Львом XIII (libertas): свобода быть больше, а не быть меньше. Это освобождение от ограниченности благодаря истине, а не разрушительная вседозволенность, поощряемая скептицизмом. Характерная деятельность Церкви в обществе - это воодушевление людей, серьезный труд, который создает, если воспользоваться архитектурным сравнением, «внутреннюю мощь стрельчатых сводов», по контрасту с подпорками и контрфорсами, прилепленными к шаткому сооружению. Без твердого, организующего нравственного принципа общество обречено пройти все циклы упадка, уже описанные древними греками и постоянно упоминаемые впоследствии. Например, Монтескье был крайне поражен этим процессом, но ни греки, ни автор «Духа законов» не поняли, что может сделать религия для нравственной силы общества, первые - из-за отсутствия церковного опыта, последний - из-за своего чрезмерно социологического подхода. На самом деле, Церковь не является специализированным учреждением, предназначенным временно обеспечивать более или менее конкретные потребности, которые (еще) не могут быть удовлетворены политическими и экономическими структурами общества. Церковь, согласно Пию XII, есть «общество тех, кто под сверхъестественным воздействием благодати, в совершенстве своего личного достоинства сына Божьего и в гармоничном развитии всех человеческих склонностей и сил, созидает мощную основу человеческого сообщества». Этот важный текст способен окончательно разоружить тех, кто решил, раз и навсегда, замечать в Церкви только культурный и чисто человеческий аспект.

Пий XII неустанно повторяет, что Церковь стремится создать человеческое сообщество, центром которого будет личность, а жизненной основой личности - семья, и личность будет ориентирована на благо над-политического порядка, не отказываясь, однако, подобно Руссо («Общественный договор») от жизни в граде человеческом. Это станет возможно благодаря сообществу, общине, достойной так называться. Только «народ» способен составить сообщество, «массу» можно разве что организовать, но ее внутренняя динамика подчинена исключительно страстям и инстинктам, люди в ней обезличены. Роль Церкви как раз и заключается в содействии формированию личности, освобождая людей изнутри от угнетающего детерминизма чисто внешних привычек и наделяя их волей к ответственности. И прежде всего, она стремится к установлению дружбы, даже братства, в раздробленном мире.

Христианское будущее Европы

Практический аспект экономической жизни стал предметом Рождественского радио-обращения 1952 г. В нем изложен цельный взгляд на индустриальное общество, равного которому не найти в последующих документах понтификов. Папа критически анализирует, в частности, то, что он называет «демоном организаторства» и «механической концепцией» общества, которая, в конечном счете, все подчиняет производительности и переходит ко все более обширному и мелочному планированию, короче говоря, превращает общество в гигантскую машину. Триумф количества над качеством неизбежно приводит к усилению анонимности, к обезличению и, наконец, к образованию массы из осколков того, что должно было стать народом. Материализм, характерный для Востока и Запада, выражен в терминах экономического роста: «Проблема роста стала одной из центральных проблем, и, возможно, центральной проблемой современной экономической науки». Это наваждение и критикует Пий XII, обрисовав хорошо известное сегодня различие между экономическим ростом и развитием (человека), при котором учитывается «человеческая цена» достояния (материального) нации.

Поднимается также вопрос о международной солидарности: «Солидарность между народами требует ликвидации огромных диспропорций в уровне жизни и, соответственно, в инвестициях и производительности труда». Это сказано тогда, когда экономисты еще не задумывались о проблемах третьего мира. Социологические и богословские размышления на тему бедности завершают послание, где предсказаны трудности последующих десятилетий, в том числе в Восточной Европе.

В то время усилия, направленные на объединение Европы, получали неизменную поддержку не ради экономического роста, а ради развития (духовного):

Превыше этих экономических и политических целей, которые объединенная Европа должна считать своей миссией, стоит утверждение и защита духовных ценностей, которые составляли некогда основу и опору ее существования и передача которых в другие части света другим народам была ее призванием; к этим ценностям она обязана сегодня стремиться, преодолевая трудности, ради собственного спасения: Мы имеем в виду подлинную христианскую веру как основу цивилизации и культуры, присущей Европе, но принадлежащей и всем остальным. Мы прямо говорим об этом, поскольку опасаемся, что в противном случае у Европы не хватит внутренней силы для сохранения не только целостности своих идеалов, но и практической, материальной независимости перед лицом мощнейших противников.

Как видим, Пий XII не ограничивался общими оценками прогресса цивилизации. Для него Европа имеет четкое призвание, с которым связано ее величие, но также и риск: сформированная полторы тысячи лет назад христианством, она призвана жить этим христианским духом и помогать его распространению. В противном случае неизбежен ее упадок не только в культурном, но и в материальном плане. Свобода Европы зависит непосредственно от этого, хотя с XVIII века Церковь противопоставляли свободе. Слова обладают материальной силой и могут очень быстро стать своего рода заклинанием, облегчающим «диалектические» перевороты.

Отказ от христианского учения привел к тому, что его осудили как форму подавления, но последующие события показали, что переходя от освобождения к освобождению люди почти во всех сферах личной и общественной жизни оказались порабощены гораздо больше, чем когда-либо. Закат Европы - явление в первую очередь не экономического или военного, а культурного, в частности философского порядка. Необыкновенное разнообразие философской мысли последнего века не должно ввести в заблуждение; достаточно вспомнить, какое недоверие встречает сама идея истины, чтобы увидеть культурное бессилие нашей цивилизации, столь выдающейся в техническом отношении. Как видно из истории, обесценивание философии связано с отказом от христианства, о чем свидетельствуют примеры Конта и Маркса. Пий XII не предлагает спасения через философию, он обеспокоен тем, что она подвергается атакам: «Крайне прискорбно, что эту философию, полученную и признанную в Церкви, - говорит он в «Humani generis» по поводу philosophia perennis, - иные сегодня презирают, неосмотрительно объявляя ее устаревшей по форме, рационалистической по способу мышления» и отстаивающей (необоснованно, по их мнению) «возможность абсолютно истинной метафизики». Европа, родина первых университетов, должна вновь обрести тот дух, на котором они были основаны, то есть стремление к истине, не забывая, что после Платона и Аристотеля Некто стал ее олицетворением. Иными словами, поддержка культуры происходит через философию, которая, в свою очередь, должна жить в согласии с богословием. К тому же, невозможно отделить человеческую жизнь от вдохновляющей ее эсхатологии ни на умозрительном уровне, ни в практической сфере, и в этом отношении «Humani generis» возвращается к точке зрения «Rerum novarum», а именно к признанию различий между разными планами человеческой жизни и подчеркиванию ее глубочайшего единства. Поскольку вне христианства это единство невозможно, нам придется выбирать между тоталитаризмом в любых его формах и всевозможными проявлениями индивидуализма, притом что оба они обедняют личность.

Советский диссидент А. Синявский, отвечая журналисту на вопрос, относится ли он к религии серьезно, сказал: «Да, но я отделяю ее от общественных проблем... для меня религия - это частное дело, личный, внутренний мир. И я очень опасаюсь, как бы в России не превратили ее в идеал социальной организации. Я предпочитаю, чтобы людей убивали во имя серпа и молота, а не во имя креста». Здесь отсутствует понимание принципиальных связей религии и Церкви с политической и культурной жизнью нации. Коммунизм и либерализм хотят сделать из религии частное дело, в то время как национал-консерватизм стремится завладеть ею. Католическая экклезиология не довольствуется ни одним из этих решений и придерживается гораздо более глубокого и тонкого подхода: оставаться в реальном мире, не подвергаясь обмирщению. Можно вспомнить о первых Соборах (христологических), где последовательно осуждались определения, отрицавшие божественное в Христе (Арий) или, наоборот, человеческое в Нем (Евтихий). Аналогичным образом тайна воплощения обнаруживается в связи Церкви с миром. Поскольку речь идет не только о теоретическом решении, но и о его практическом применении к постоянно обновляющейся истории, то потребуются продолжительные усилия по адаптации, позволяющие ставить неожиданные проблемы в непредсказуемых обстоятельствах. Ускорение истории не облегчает задачу, и этим можно объяснить растущее число выступлений Пия XII, которые стали при нем отличительной чертой развития социальной доктрины Церкви. Прежние фундаментальные принципы провозглашаются со все более тонкими практическими следствиями, относящимися к самым разнообразным (глобализация) и постоянно меняющимся сферам. Техника (предмет Рождественского радио - обращения 1953 г.) - удачный пример вызова, который новизна конкретных ситуаций бросает стабильности принципов и, следовательно, христианизации в каждую эпоху.

Техническая концепция жизни представляется, в общем, как «особая форма материализма, поскольку в качестве окончательного решения вопроса о бытии он предлагает математическую формулу в духе утилитаризма». Одним из практических следствий такого взгляда была неспособность добиться укрепления мира, особенно в Европе. Ведь считается, что секрет этого решения заключается в обеспечении всем народам материального процветания, позволяющего постоянно повышать производительность труда и уровень жизни, подобно тому, как сто лет назад сходная формула выражала абсолютную убежденность государственных мужей: «вечный мир через свободу торговли». Здесь вновь проявляется связь между идеями и практикой. Будущее Европы - в ее тысячелетней христианской традиции, и только подчинение науки и техники истине, христианской любви, одним словом, Христу не позволит вернуться к варварству, явным выражением которого была Вторая мировая война.

Без христианства не удастся достичь мира и внутри нации. Люди, разрываемые между либерализмом и этатизмом, не смогут соблюдать и укреплять конституцию сообщества, в которой предусмотрена ответственность, а вместе с ней и свобода для всех.

Условия единения народов

Какова будет роль Магистериума Церкви в христианизации мира и повторной христианизации Европы? Следует ли строго очертить религиозную сферу, за пределами которой ее воздействие будет лишь опосредованным? 2 ноября 1954 г., в связи с провозглашением праздника Марии, Царицы мира, Пий XII объявил кардиналам, что это не так, и что компетенция Магистериума предполагает распространение «его принципов, толкования и применения» на всю сферу естественного закона, поскольку существует связь «между соблюдением естественного закона и путем следования человека к сверхъестественной цели». Это могут быть, например, «цели и пределы гражданской власти» и вообще отношения между людьми и обществом. Магистериум обязан высказываться по поводу тоталитаризма, обмирщения, в особенности в школах, о войне, не сводя свои высказывания в этих случаях к чисто религиозным вопросам. Его суждения могут выслушать, по крайней мере, в католической среде, даже если Магистериуму будет отказано в праве заниматься их практическим применением. Человечество, говорят нам, сегодня взрослеет, и Магистериум должен постепенно отказаться от своей обычной роли опоры, уступив место мирянам, которым конкретные условия социальной жизни известны лучше, чем клиру. Однако, отмечает Пий XII, речь здесь идет вовсе не о том, чтобы удерживать мирян в инфантильном состоянии, а о том, что для блага всего общества необходим авторитет. Добавим также, что Магистериум вовсе не намерен навязывать свои изобретения; он сам - лишь орудие, служащее истинам естественного порядка, проистекающим из порядка сверхъестественного. Магистериум можно назвать авторитетом на службе божественного Авторитета, единственно способного дать конечное обоснование власти, политической и церковной. Дискредитация власти происходит от путаницы или - что куда опаснее - от бунта против Бога. От путаницы в том смысле, что воображают, будто Церковь претендует на какую-то власть ради господства, тогда как ее призвание - в служении; подобное суждение a fortiori относится и к государству. Здесь забывают о том, что независимо от намерений, приписываемых властям предержащим, в любом обществе, для поддержания того порядка, в котором нуждается то или иное лицо, необходим третейский суд. Любимый пример философа Алена (Alain), радикального теоретика, «гражданина против властей», - регулировщик уличного движения, указывающий в обязательном порядке, кому проезжать первым, чтобы избежать общей сутолоки. Регулирование с позиций доктрины гораздо глубже и важнее, чем политическое управление, поскольку речь идет о высотах человеческой свободы. Ставка столь высока, что требуется полная непогрешимость задействованных принципов. Однако разум не отправляют в отставку, его поддерживают, и если с какими-то пунктами он не справляется, им все равно не пренебрегают, поскольку творец откровения является и основой разума.

Рождественское обращение 1954 г. посвящено сосуществованию народов, и Пий XII с особым вниманием рассматривает экономику, преимущественную сферу соглашений и конфликтов, с точки зрения нравственных ценностей, которые отстаивает Церковь:

Экономические отношения между нациями будут в той мере способствовать миру, в какой они будут соответствовать нормам естественного права, исходить из христианской любви, учитывать интересы других народов и являться источником взаимопомощи. Даже в чисто экономических отношениях между людьми ничто не происходит само по себе, как и в природе, подчиненной неумолимым законам: в природе все зависит от духа. Только дух, образ Божий и исполнитель его замыслов, может установить на земле порядок и гармонию, и ему это удастся постольку, поскольку он является точным выражением и покорным орудием единственного Спасителя Иисуса Христа, являющего собой Мир.

Особо обращаясь к свободному миру, который в Европе не смог объединиться, в то время как с Востока ему угрожал единый блок, Пий XII разоблачает бесплодный национализм, препятствующий союзу западноевропейских стран, и продолжает:

Европа, следуя Промыслу Божьему, сумеет еще создавать и распространять ценности (духовные и гражданские), если она вновь осознает свои духовные особенности и откажется от обожествления силы. Поскольку в прошлом источники ее силы и культуры находились прежде всего в христианстве, она, если хочет вернуться к основам и преимуществам своего единства и подлинного величия, должна будет прийти к Богу и христианским идеалам. И если эти источники кажутся отчасти пересохшими, если эта связь грозит оборваться, а основа ее единства разрушиться, то ответственность перед историей и современностью лежит на обеих сторонах, которые противостоят сегодня друг другу во взаимном тоскливом страхе.

Эти слова обращены, в принципе, ко всей Европе, призванной вернуться к христианским духовным и культурным истокам, вместо того, чтобы идти к саморазрушению, естественному следствию массовой дехристинизации. Отметим отсутствие призыва к крестовому походу против стран Востока, и этот момент получит впоследствии очень любопытное развитие. Прежде всего Пий XII отвергает идею конвергенции двух систем, одна из которых вполне сознательно исходит из естественного права, тогда как другая «совершенно оторвана от этой основы».

С этой точки зрения, ситуация непреодолима. Но когда речь заходит не о системах, а о людях, положение меняется:

В обоих лагерях есть миллионы тех, кто сохранил более или менее яркую печать Христа; следовало бы призвать их, равно как и твердых и ревностных верующих, к совместной работе по обновлению основ единства человеческой семьи.

Как мы видим, в этом важном тексте Пий XII, занимая твердую позицию в плане доктрины, обращается непосредственно к людям, живущим в различных системах и призывает их восстановить христианскую Европу изнутри, побуждая к действию там, где возможна свобода слова, с негодованием отвергая нейтральное, а на самом деле скептическое отношение, которое заключается в отказе от духовных идеалов под тем предлогом, что они не всеми признаются. Не отрекаясь, а, напротив, сражаясь, мы построим Европу на христианской основе: «Истину следует переживать, передавать, применять во всех областях жизни».

Возможность плюралистического общества

7 сентября 1955 г., выступая перед участниками X международного исторического конгресса, Пий XII сформулировал философию отношений между Церковью и государством, которая вполне проясняет главное направление его мысли в этой области, принципиальной для будущего Европы и мира:

Церковь не скрывает, что в принципе считает такое сотрудничество нормальным и видит идеал в единении народа в лоне истинной религии и в единстве действий Церкви и государства. Но ей известно также, что с некоторых пор события идут скорее в другом направлении, то есть к умножению религиозных конфессий и жизненных представлений внутри единого национального сообщества, где католики составляют более или менее влиятельное меньшинство. Соединенные Штаты могут послужить для историка интересным и по-своему удивительным примером - одним среди многих - того, как Церковь сумела расцвести в самой непростой ситуации.

Поскольку историческая конъюнктура отличается плюрализмом, идеалом для Пия XII является единство, достигнутое, по крайней мере частично, в средневековом мире. Сегодня следует работать ради этого единства, учитывая новые обстоятельства. Пий XII прямо говорит о том, что Лев XIII, Пий X и Пий XI лишь подразумевали: если мы хотим христианизировать мир, необходимо признавать его таким, какой он есть, не отказываясь при этом от идеала, придающего христианской программе динамичность.

В октябре того же года (1955), вернувшись к проблеме сосуществования народов, Пий XII представляет настоящий, хотя и небольшой, трактат по естественному праву. Существование естественного закона, единого для всех, позволяет придать смысл многоплановому ходу человеческой истории, которая без этого «была бы излишеством» (Сартр). Затем папа указывает, что естественный закон есть знание, постоянно развивающееся благодаря археологическим, историческим и этнографическим исследованиям. Таким образом, на первый план выходит главное, то есть права человека, которым социальная доктрина Церкви дает конечное богословское обоснование.

В Рождественском послании 1955 г. папа еще раз обращается к «принципам подлинной человеческой натуры, задуманной Богом», отмечая, «что естественный порядок существует, даже если его формы изменяются в процессе исторической и социальной эволюции», поскольку главные направления были и остаются прежними: семья и собственность как основы гарантии личности, и местные учреждения, профессиональные объединения, и, наконец, государство как дополнительные факторы безопасности». Он оберегает человеческую природу от технических излишеств, которые подрывают непременную самостоятельность, осуществляемую, главным образом, в семье и защищенную собственностью, как этого хотел Прудон, но в данном случае не за счет принципиального противостояния любым видам власти. Папа настаивает лишь на том, чтобы государство и менее значительные сообщества выступали «как дополнительные факторы безопасности», а не как органы руководящей силы, распоряжающейся счастьем людей без их ведома, а затем и против их воли.

Белинский в 1841 г. так объяснял свой переход к социализму: «Люди столь глупы, что приходится силой тащить их к счастью. И что значит кровь нескольких тысяч по сравнению с унижением и страданиями миллионов?» Он не предусмотрел, что две стороны этой альтернативы могут совместиться и уничтожение нескольких тысяч не исключает унижения миллионов. Это вполне вероятно, поскольку достоинство личности неделимо и средства, используемые ради цели, определяют саму цель.

«Мы отвергаем коммунизм как общественную систему в силу самого христианского учения, и Мы чувствуем себя обязанными с особым вниманием поддерживать основы естественного права. По этой же причине мы отвергаем взгляд, согласно которому современный христианин должен видеть в коммунизме феномен или этап в ходе истории, как неизбежный «момент» в ее развитии и, следовательно, принимать его как установление Промысла Божьего». Таков ответ Пия XII последователям Белинского, но не менее суров он и в отношении утилитаристской концепции счастья в духе технократизма: «Они полагают, будто могут обеспечить безопасность за счет постоянно растущей производительности» и решить все проблемы благодаря «целостной автоматической системе», которая отменяет необходимость частной и коллективной собственности, в натуральной форме или в капитале. На деле это приводит ко всеобщей безответственности, которая ничем не лучше ситуации при коллективизме.

Пий XII, явно обеспокоенный опасностью технического подхода, все чаще выступает на эту тему. Тот, кто видит в конвергенции антагонистических систем чисто технический идеал, находится на ложном пути. Недостаточно отказаться от идеологий, необходимо еще дать ответ на вопросы, которые те якобы решают, и отвергнуть философские направления, несовместимые с христианскими представлениями о человеческой жизни.

Техническая эра и человеческая цивилизация

Последнее Рождественское обращение о гармонии и порядке в мире (1957) является в известной мере синтезом предыдущих обращений и как бы заключительной частью крупного симфонического произведения:

У человека, рожденного и воспитанного в чисто технической атмосфере, будет не доставать какой-то части - причем не самой маловажной, - как если бы она атрофировалась под влиянием неблагоприятных условий его естественного развития. Подобно тому, как растение, посаженное в почву, лишенную жизненно важных веществ, приобретает те или иные особенности, но не воспроизводит всех своих качеств в совокупности и гармонии, так и «прогрессистская», Мы имеем в виду - чисто материалистическая, цивилизация, уничтожая определенные элементы и ценности в жизни семьи и народа, в конечном счете, лишает человека способности реально мыслить, давать оценки и действовать. Ведь для того, чтобы отличать истинное, справедливое, честное, одним словом, «гуманное», эта способность требует самого существенного развития. Технический прогресс, опутывая человека своими спиралями, отделяя его от остального мира, особенно от духовного и от внутренней жизни, переделывает его в соответствии с собственными характеристиками, самые несомненные из которых - поверхностность и нестабильность. В этом процессе деформации нет ничего загадочного, если учитывать готовность человека поддаваться двусмысленностям и заблуждениям, сулящим ему более легкую жизнь.

Этой цивилизации, великолепной в материальном отношении, но обедневшей культурно, Пий XII противопоставляет цивилизацию, более внимательную к духовным ценностям и умеющую отражать, как в зеркале, единство вещей, благодаря пониманию «связи, которая объединяет и скрепляет изнутри все вещи друг с другом».

Античная, а в еще большей степени средневековая цивилизация осуществили синтез благодаря колоссальной философской интуиции, которой явно не достает в эпоху материализма и сенсуализма. Здесь мы возвращаемся к условиям философского порядка, необходимым в длительной перспективе для того, чтобы цивилизация стала человечной и христианской. Христиане призваны активно готовить новую цивилизацию, которой ждет мир:

Высокая цивилизация прошлого, которой по праву гордятся христианские народы, была создана не только чисто абстрактной христианской «идеей», но и конкретным приложением этой идеи, то есть законами, декретами, учреждениями, основанными и поддержанными людьми, работавшими ради Церкви, действовавшими под ее руководством или, по крайней мере, в согласии с ее духом. Католическая иерархия занималась не только тем, что пыталась воспрепятствовать угасанию веры; своей практической деятельностью в сфере управления, распоряжения, выбора и назначения людей она создала тот разнообразный комплекс живых организмов, которые, вместе с другими, не имевшими к ней прямого отношения, стали основой гражданского общества. Христианская деятельность не может и сейчас отказаться от своего имени и характера только потому, что таков дух современного человеческого общества, называемого «плюралистическим», раздираемого противоборствующими воззрениями, незыблемыми в своих устоях, общества, неспособного допустить сотрудничество иного плана, кроме чисто «человеческого». Если это «человеческое» означает, как нам представляется, агностическое отношение к религии и истинным жизненным ценностям, тогда любое приглашение к сотрудничеству равнозначно требованию отречения, на которое христианин не может согласиться.

Пий XII, как и его предшественники, призывает христиан действовать в мире, не принадлежа ему. Честно сотрудничать со всеми, не отрекаясь от своего духа. Одним словом, Пий XII хочет приготовить Царство Христово, не навязывая его. Средневековый христианский народ превратил нетерпимость в практику, объясняемую нерушимой связью между религиозным и гражданским обществом; сегодня отношения между духовным и политическим уже не могут, по крайней мере, со стороны Церкви, иметь принудительного характера, ни прямо, ни опосредованно. Христианский народ, о котором говорит Пий XII, возвращаясь к идеям, намеченным его ближайшими предшественниками, возникнет под знаком прав человека, какими они представляются с точки зрения естественного закона, и его следствий, все более открывающимися человеческому сознанию, которое просвещает Церковь. Впечатляющий синтез, осуществленный этим папой, завершает одну эпоху и возвещает другую, открытую II Ватиканским собором, в документах которого ссылок на труды Пия XII больше, чем на труды любых других предшествовавших ему понтификов.